У художника к случившемуся отношение двойственное. «Стремление сжечь, уничтожить подобные напоминания свидетельствует, по-моему, о глубокой социальной травме. В этом смысле парадоксальным образом можно сказать, что это удача – значит, действительно я нашел болевую точку в публичном пространстве. С другой стороны, это мое упущение, что не смог превратить «Сад» в место памяти. И все эти три года он так и оставался местом колониального вторжения», - заключает Хаим Сокол.
Между тем мэр Канска Надежда Качан опровергла звучавшую ранее версию об умышленном поджоге и считает, что инсталляция пострадала от бесхозяйственности. «Городская полиция доложила, что это был весенний пал травы, - говорит глава города. – Наверное, стоило в свое время озаботиться пожаробезопасностью. Место выбрано не совсем удачное: сухостой весной по пояс, никакой противопожарной опашки вокруг сада не производилось. К тому же шпалы промасленные, горят хорошо». Есть и другой момент: только в прошлом году выяснилось, что ни один из арт-объектов, ежегодно создаваемых в рамках фестиваля, не был поставлен на баланс. «Сейчас «Сад» передали в ГО ЧС, будут присматривать. Мы обязательно восстановим объект к нынешнему фестивалю», - пообещала Надежда Николаевна.
Международный канский фестиваль, как к нему ни относись, – проект уникальный. Придуманный 12 лет назад московскими энтузиастами как шутка, по созвучию с кинофестивалем в Каннах, он успел стать одной из визитных карточек края. Сейчас и муниципальные власти и региональное министерство культуры активно поддерживают фестиваль. Пускают бесплатный трансфер Красноярск-Канск, обеспечивают информационное сопровождение, включают во все ведомственные буклеты, брошюры, отчеты. Правда, как все это искусство должно быть встроено в жизнь уездного города с административно-правовой точки зрения, кажется, не представляют до сих пор.
Впрочем, у самих горожан отношение ко все прибывающим произведениям современного искусства остается неоднозначным. «Жители начали растаскивать шпалы из «Сада» почти сразу после сооружения, - вспоминает директор Канского отделения кинопроката при КГБУК «Красноярский кинограф» Наталья Сухорукова. - Более того, в прошлом году «Сад» уже горел. И вот теперь, и без того подгоревший, он уничтожен почти полностью. Остальные арт-объекты тоже страдают. Например, канскую «Пальмовую аллею» необходимо реставрировать, «Колокольня» периодически перестает звонить, арт-лавочки, установленные в прошлом году на набережной, почти все растащили».
Кстати, на защиту работы Хаима Сокола от нуждающихся в дровах дачников в свое время грудью встало городское управление культуры. «Канск - это место, пропитанное историей, связанной с ГУЛАГом. Здесь много людей, которые работали на лесозаготовках, готовили эту шпалу, укладывали железную дорогу и по этой дороге сопровождался их печальный путь», - объясняла ценность работы неразумным горожанам тогда еще начальник управления Любовь Ерусланова. И добавляла, что ее ведомство решает, как защитить арт-объект от окончательного разрушения.
С тех пор прошло три года. Инициативная чиновница Ерусланова успела сделать карьеру в столице региона, где теперь возглавляет краевой Государственный центр народного творчества, попутно являясь исполнительным директором фестиваля «Мир Сибири» - пожалуй, самого известного культурного бренда Красноярья. Правда, что делать со злосчастным арт-объектом, она перед уходом из тихой муниципальной гавани так и не решила.
Художник Хаим Сокол постоянно обращается к теме памяти – неважно, личной или коллективной. Его обычные материалы – пыльные стопки исписанных бумаг, заплесневелые книги, выцветшие фотографии, покрытые ржавчиной металлические конструкции. Для одной из выставок он брал старые фотографии, снимал с них копии, с них – снова копии. «Фотография создается для памяти, а меня интересует забвение», - объяснял он в интервью одному культурному интернет-порталу (кстати, ныне почившему). Что ж, тогда история канского «Сада» – как раз тот случай, когда художник и место нашли друг друга.
