— Ольга, почему однажды ты решила уйти из СМИ и полностью посвятить себя благотворительности?
— В 2011 году, когда я работала ответственным секретарём одного СМИ, было объявлено о начале сбора средств на лечение маленького мальчика Никиты Луньковского — оно стоило девять с половиной миллионов и могло быть проведено только в Сингапуре. Задело многих, собирали всем городом. Да что там, всей страной! Костяк волонтеров, в том числе и я, организовали фонд, сначала как чисто техническую единицу, чтобы была возможность принимать пожертвования для Никиты от юрлиц. Но затем стали поступать просьбы от родителей детей с тяжелыми заболеваниями, фонд стал работать. Мы с директором фонда вдвоем так и проработали как волонтеры. Но потом поняли, что нельзя спасать жизни в свободное от работы время, по ночам и по выходным, это не эффективно, и решили все силы бросить на работу в фонде. И вот фонд живёт и работает.
«Нам нужно новое сердце»
— Мне доводилось общаться с представителями наших медучреждений, например, кардиологического центра, онкоцентра. По их словам, зачастую не требуются дорогие путешествия за границу, потому что операции можно проводить здесь, и более того - они бесплатны.
— Приведу один пример. У нас есть девочка, Ариша Грицкова, с нейробластомой. Но она в таком возрасте, когда у нас в стране не возьмутся лечить. А за рубежом такая возможность есть. Например, фонд «Подари жизнь» только работает над программой, которая позволит детям с нейробластомой лечится так же, как в Германии.
А сколько у нас новых технологий? Экспериментальных программ? Исследований? Наша медицина, увы, сейчас находится далеко не в лучшем состоянии. Я сама, как простой гражданин, с сыном посещаю поликлинику, лечусь в обычной больнице. И вижу, что данные считываются аппаратом УЗИ тридцати-сорокалетней давности, мне трудно им доверять!
Сейчас мы собираем средства на лечение ребёнка, Вити Наймушина, которому нужна пересадка сердца. Нам нужно новое сердце! И мы не можем сказать, что такая операция пройдёт успешно, потому что в нашей стране вообще запрещена трансплантация, по закону запрещена.
Поэтому говорить о том, что у нас всё то же самое, что и за рубежом – некорректно.
— То есть операция по пересадке сердца Вите Наймушину практически нарушение закона?
— Делая операцию за пределами страны, мы не нарушаем закон Российской Федерации. Однако до этой операции еще далеко. Идет сбор средств. Мы надеемся, что успеем.
Курс длиной в 10 лет
— Онкология, ДЦП… Ваш фонд берётся за «сложных» детей. Можно ли в принципе вылечить такие заболевания?
— Волшебной таблетки не существует. В том же Китае есть реабилитационные курсы, средний чек одного — около 450 тысяч, таких курсов необходимо четыре как минимум. И это помимо ежедневной работы и других методов реабилитации в течение первых десяти лет жизни ребенка с ДЦП. И тогда можно победить болезнь. Мы, например, нескольким деткам с ДЦП собираем с первых дней создания фонда, и кто-то уже начал говорить, ходить, и, очень надеюсь, что всё будет хорошо.
— Как вы определяете клинику, страну, в которую отправляете ребёнка на лечение?
— Мы изучаем различные клиники, техники, ведущих специалистов той или иной клиники, Смотрим, сколько у врача научных работ. У нас в стране в принципе не бывает так, чтобы простой человек, не олигарх, проснулся утром и подумал: «А поеду-ка я лечиться, например, в Израиль!». То есть мы, совместно с профессиональными медиками и на основе имеющихся данных принимаем решение о целесообразности лечения и уже только потом начинаем сбор средств.
Требуйте отчетность
— Жанна Фриске была не самая бедная певица и актриса, а когда выяснилось, что у неё рак, то деньги на лечение собирали СМСками с помощью Первого канала. Как так?
— Ну, там ситуация была немного иная. У нас её лечить не брались. Врачи американской клиники увидели шанс, пусть минимальный. Речь в данном случае идёт не о Жанне Фриске – известной певице, а о тяжелобольной женщине с маленьким ребёнком. Собранные деньги, сверх тех, что необходимы были Жанне, пошли на лечение других детей с онкологическими заболеваниями. Это действительно была правильная акция.
При организации такого рода сборов желательна ключевая фигура, которой в данном случае оказалась Жанна. Потому что реакция многих людей на призыв о помощи неизвестному маленькому мальчику – «ну, не знаю…», а вот Жанне Фриске – «это да!».
— Мне рассказывали одну историю: мол, девочка лазала по Столбам, упала, переломалась, объявили сбор средств. Прошло несколько лет, у семьи теперь две квартиры в Москве, у собачки — «Майбах», никто не работает, а деньги всё идут и идут…
— Учитывая, что в социальных сетях действует около шестидесяти тысяч сообществ с призывом «Помогите!», я допускаю такую возможность. Именно поэтому частные сборы перерастают в фонды, где ведётся строгая отчётность. Зайдите на наш сайт, мы ежемесячно отчитываемся за каждую копейку, в буквальном смысле.
— То есть отличить мошенника от благотворительного фонда…
— …очень просто. И в первую очередь — с помощью строгой финансовой отчётности. Допустим, если средства собраны, мы там же, на сайте, пишем: «сбор закончен, спасибо». Мы не даём деньги на руки Пете или Васе — фонд оплачивает не наличие болезни, а предоставленные клиниками медицинские услуги.
— Есть ли какие-то ограничения при обращении в фонд?
— Определенные формальности есть, то есть мы помогаем детям «от года до тридцати»… Но после обращения мы проверяем, действительно ли нужна помощь, какая именно. Если кто-то собирается за наш счёт поживиться, то ничего не выйдет. Я лично это гарантирую.
Быть вместе
— Повлиял ли кризис на деятельность фонда?
— Конечно. Стало сложнее отправлять детей на лечение, нужно корректировать средства. Пока у нас не было ситуации, чтобы мы не смогли собрать деньги, но работать приходится вдвое больше. Сборы идут очень тяжело.
— Принимает ли фонд не денежную помощь?
— Конечно! Нам всегда нужны волонтёры. Автоволонтёры, например — съездить, привезти, посетить. Или дизайнеры. Пользователи соцсетей. Да кто угодно! Ещё мы проводим ярмарки. Можно прийти, позаниматься творчеством, а потом мы распродаём поделки. Каждый, кто хочет помочь, может быть полезным даже без денежных взносов: время, ресурс, навыки — всё может быть востребовано.
— Ольга, а какие отношения выстраиваются между разными благотворительными фондами, работающими на одной территории? Вы конкурируете?
— Мы консолидируемся. Не так давно шесть красноярских общественных организаций решили объединить усилия для выполнения главной задачи — перевести благотворительность из плоскости спонтанной помощи в системное русло. Благотворительность у нас воспринимается как внезапный порыв. Ну, вот едешь ты в автобусе, а там жалостливая картинка, и ты быстро пошёл, перевёл деньги. Благотворительность должна быть стабильной — вчера, сегодня, завтра, чтобы она вошла, так сказать, в нашу ДНК. Чтобы человек понимал: сегодня ты — жертвователь, а завтра, возможно, помощь потребуется тебе! Для этого нужно вести постоянную работу с сознанием людей, буквально проповедовать. И не в одиночку, а всем вместе. Именно поэтому мы объединились несколькими фондами, и будем вести совместную работу. Это могут быть комплексные акции, мероприятия, проекты, перекрестное промо. Самое главное, мы поняли, что должны объединяться.
Долгий путь к чуду
— Ольга, ты обеспечиваешь помощь людям, которые балансируют на грани жизни и смерти, каждый день эти судьбы у тебя перед глазами. Это ведь большая психологическая нагрузка. Как справляешься?
— Если бы я постоянно жила в таком состоянии, давно бы сгорела. Я дистанцируюсь. Просто делаю свою работу. Трудную психологически, но работу. И когда воспринимаешь помощь в беде и горе как работу — становится проще смирится с огромной несправедливостью. Ведь я до сих пор не могу принять смерти детей, не могу понять, за что им такое испытание!
Зато сколько радости дарит каждый день! Когда мне звонит мамочка и кричит в трубку — «Оля! Она поползла! Я тебе первой звоню! Маме ещё не звонила, тебе звоню, спасибо!». Вот в такие моменты чувствуешь себя на вершине счастья!
В моей работе благотворителя много чуда. Однажды накануне Нового года мы были в онкодиспансере, собирали от ребятишек записки с желаниями Деду Морозу. Обычно что в таких записках? Машинки, телефоны, всё такое… В одной записке было — «Хочу встретиться с Фёдором Емельяненко». И вот это пожелание так запало… Я начала искать известного чемпиона по рукопашным боям. Как до него достучаться? Он ведь мировая звезда. Нас разделяет пропасть. И всё-таки, через знакомых журналистов вышла на него, передала записку, написанную Гришей Мишутушкиным. Прошло два года. Пареньку ампутировали ногу, но он держался молодцом, поступил в университет, активный такой парнишка. И тут в Красноярск прилетает Фёдор. И прямо с трапа: «А где мальчишка, который хотел меня видеть?». И ведь два дня провели вместе! И в конце Фёдор подарил билет в ВИП-зону, за столик, и не только на одного, а чтобы парень смог сходить с друзьями! Представляешь! С друзьями! В ВИП-зону! На бой Фёдора Емельяненко! Сбылась мечта мальчишки из Богучанского района. Да только ради этого стоит работать!
— Какая твоя самая большая профессиональная мечта?
— Я мечтаю, чтобы благотворительность стала характеристикой, ключевой чертой нашего общества, вошла в нас на генном уровне. Я думаю, наша страна от этого выиграет во всех смыслах. Наша жизнь кардинально изменится к лучшему.
