Начал пресс-конференцию гендиректор комбината Петр Гаврилов с уже привычной для красноярских атомщиков мантры: забудьте словосочетание «ядерные отходы». ОЯТ - это не отходы (они в край никогда не завозились и к завозу не планируются), а регенерируемое сырье. Его завозят с 1985 года в «мокрое» хранилище, и технология за эти годы отработана до совершенства. Перевозят топливо в транспортных упаковочных комплектах (ТУК), имеющих несколько степеней защиты.
«Он (ТУК) проходит бросковые испытания, при которых исключается разгерметизация, - рассказал гендиректор журналистам. - Это броски на твердую поверхность с девятиметровой высоты, броски на специальный штырь метровой высоты, горение в течение 30 минут в открытом пламени при температуре 800 градусов, пребывание контейнера на глубине 200 метров под водой в течение двух часов». Каждую претензию «зеленых» Петр Гаврилов обстоятельно разбирал: «Я вас уверяю: система физической защиты на этом объекте самая современная в мире. Не рекомендую кому-то попытаться проверить, как она работает. Система охраны гарантированно обеспечивает требуемый уровень безопасности».
Действительно, по дороге к «сухому» хранилищу возникало такое чувство, что пресс-тур специально перенесли на погоду поморознее, чтобы стекла автобуса затянуло толстым инеем. Автобус несколько раз останавливали на КПП: проверяли документы, открывали ворота. Да и после выхода из автобуса журналистов «вел» сотрудник службы безопасности комбината, разве что в видоискатель не заглядывал. «Что это у вас, колючка в кадре? Удалите, колючку нельзя», - вежливо, но настойчиво советовал он. История повторилась и в фойе цеха № 3 Изотопно-химического завода, где и расположено хранилище: никаких фотографий. Впрочем, координатор пресс-тура сразу говорила, что разрешение на съемку для комбината скорее исключение: обычно здесь предоставляют фотографии. «Ничего себе, нас за сотовые телефоны с камерами гоняют, а они вон с какой аппаратурой», - как бы подтверждали слова координатора рабочие цеха в курилке - с веселым возмущением.
Впрочем, внутри «сухого» хранилища фотографировать нам тоже разрешили не все. Например, так называемую горячую камеру, помещение со стальными стенами метровой толщины, в котором с помощью дистанционных манипуляторов достают из пенала металлические трубы, содержащие ОЯТ. Говорят, там есть ноу-хау, коммерческая тайна.
«Остов здания укреплен армированным железобетоном объемом 85 тысяч кубометров, выдержит землетрясение в восемь баллов и падение самолета», - заверил Петр Михайлович. Уже после, во время «экскурсии», специально обученный человек с оборудованием замерял радиационный фон, как бы доказывая, что и в здании человеку ничего не угрожает (хотя чему там «фонить», если первую партию только ожидают?)
Конечно, красноярские журналисты вряд ли что-то могут добавить к аттестации международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ). Уж точно не достанет квалификации, чтобы ее раскритиковать. В этом смысле цель пресс-тура, конечно, представляется странной. С другой стороны, дотошное описание всей технологической цепочки - от прибытия транспортного упаковочного комплекта с ОЯТ в «сухое» хранилище до помещения цилиндров с топливом в одно из 2420 гнезд в гигантском зале для хранения - свидетельствует о высоком уровне профессиональной культуры.
Незадолго до пресс-тура на ГХК и вовсе случилась довольно сюрреалистическая история: на «сухом» хранилище побывал известный писатель и журналист, член запрещенной НБП Захар Прилепин. Странный выбор гостя. Зачем?
«Я и сам не понимаю, зачем, - со слегка презрительной интонацией Гаврилов развеял предположение корреспондента «МК» о том, что гендиректор ГХК поклонник прилепинского творчества, - это была инициатива Росатома, не моя». Впрочем, добавил он, писателю на заводе понравилось. Тут бы окончательно погрязнуть в абсурде, однако неожиданно у Гаврилова обнаружилось куда больше сходства с писателем, который сам себя называет «русским имперцем».
«Сейчас с Россией считаются по одной простой причине. Не потому, что у нас есть нефть и газ, а потому, что у нас есть ядерный ракетный щит, - разоткровенничался он. - И когда Борис Николаевич, после известных событий в Беловежской пуще, позвонил президенту США и сообщил о принятых решениях, от того последовал один-единственный вопрос: «У кого ядерный чемоданчик?» Вот чего американцы боятся как черт ладана. Эти люди уважают только позицию силы и поэтому считаются с нами. Посмотрите, что произошло с Сирией, почему сбросили Каддафи? Если бы у него было ядерное оружие, они бы туда не сунулись. Почему с Ираном сейчас такой жесткий разговор? Все по той же причине. В Пакистан или Индию же они не суются».
Возможно, сегодня этот великодержавный патриотизм смотрится странно, как отголосок травмы времен Карибского кризиса. Однако именно благодаря этой «высокой миссии», которая в атомной отрасли сохранялась десятилетиями, пережив даже падение породившего ее режима, слова гендиректора вызывают доверие.
